Анти-григорианские течения: гимны и секвенции. Григорианский хорал - Католическая энциклопедия - Bibliotheca

Музыка Средневековья. Религиозная профессиональная музыка.

Средние века – исторический период, начавшийся после крушения западной Римской империи и завершившийся в 14 – 15 столетии.

На ранних этапах Средневековья церков ь, безраздельно господствовавшая во всех сферах духовной жизни, была и центром профессионального музыкального искусства .

Первыми жанрами раннехристианской музыки были псальмы (характеризующиеся строгим, простым пением – псалмодией) и гимны (музыкально-поэтические произведения, в которых стихотворный текст соединялся с мелодией песенного склада). Расцвет гимнотворчества пришелся на IV -й век, когда выдвинулся первый ряд авторов. В зрелом возрасте гимны предстают в творчестве Романа Сладкопевца (первая половина VI века), знаменитого тем, что у него впервые в европейской поэзии появилась рифма . Традиция византийских гимнов была перенесена вместе с христинством в другие страны. На Руси она получила продолжение в виде знаменного распева (от старославянского «знамя» - знаки, которыми записывались церковные мелодии).

На протяжении веков происходило формирование церковно-певческих школ , формировавшихся изначально при монастырях , которые становились центрами церковной образованности. Если у ранних христиан в пении объединялась вся община , то в церкви со времени Лаодикейского собора (364 г.) разрешалось выступать только певцам-профессионалам .

С разделением Римской империи на западную (Рим) и восточную (Византия) произошло обособление двух центров христианской церкви. На первых порах более сильной была Византия, обладавшая высоким авторитетом в области церковно-певческого искусства. Римская церковь по-своему переработала накопленный ранним христианством опыт. В течение 4 – 6 столетий римские певцы отбирали и шлифовали огромное количество различных мелодий. В результате в католической церкви постепенно сложился большой свод песнопений. Входившие в него напевы, предназначенные для исполнения хором (отсюда название - хорал), составили основу богослужебного пения католической церкви и получили название григорианский хорал . Это название связано с именем Папы Григория I Великого (ок. 540-604). Средневековая традиция приписывала ему авторство большинства песнопений римской литургии, но, более вероятно, что его роль ограничивалась лишь систематизацией их свода .

Подлинник антифонария (свода церковных напевов), составленного при Григории I, не сохранился. До нашего времени дошли его копии, сделанные в более позднее время. В хоралах использовался латинский язык , традиционный для письменности Средневековья. Латынь в древнем Риме воспринималась как нечто далёкое от развивающейся реальной речи самих римлян. Такая «дистанцированность» языка способствовала настройке прихожан на торжественный благочестивый лад , отрешенность от плотского и мирского. Этой же цели служила и музыка хоралов, отличавшаяся молитвенным настроением и объективность ю тона, возвышенностью, спокойствием, созерцательностью .

Интонационный склад григорианского хорала невозможно представить в его первоначальном виде. Поначалу обучение храмовому пению происходило устно, песнопения передавались из уст в уста, от певца к певцу. Однако, постепенно, с ростом количества песнопений, возникала необходимость в фиксации звуков в попевках. В IV веке в хоровой практике восточных славян выработалась система указаний при помощи движения рук – хейрономия. Руководитель хора движением рук подсказывал направление мелодии. Общее направление напева передавалось посредством другого вида записи – невменного . Но, ни хейрономия, ни невменная нотация не обозначали конкретную высоту звука . И только во второй четверти XI века итальянский музыкант и теоретик Гвидо из Ареццо (995-1050) осуществил реформу невменной нотации , проведя 4 линии в терцовом соотношении и разместив на них и между ними невмы, а также предложив ключевой знак. Этот способ стал проообразом современной нотации. В XII в. Была изобретена и ритмика(т.н. «мензуральное пение» от латинского «mensura» -мера, измерение). Появились длительности – максима, лонга, бревис, семибревис. Поскольку соотношение крупных длительностей к более мелким было один к трем, то основной размер был трёхдольным.

Свод григорианских хоралов грандиозен. Он включает в себя песнопения, предназначенные для всех служб церковного календаря. Католическая служба (месса) включала неизменные части (Ordinarium), входившие в каждую службу и подвижные (Proprium ), исполнявшиеся в определенные моменты службы.

Неизменными частями мессы стали:

Kyrie eleison (Господи, помилуй),
Gloria (Gloria in excelsis Deo - Слава в вышних богу),

Credo (Credo in unum Deum - Верую во единого бога),
Sanctus (Sanctus dominus Deus Sabaoth - Свят господь бог Саваоф)

Benedictus (Benedictus qui venit in nomine Domini - Благословен грядущий во имя бога),

Agnus Dei (Agnus Dei, qui tollis peccata mundi - Агнец божий, взявший на себя грехи мира).

Подвижные части мессы:

Introitus (Antiphone ad introitum) – начальный псалом - антифон, исполняющийся в то время, когда священник идёт к алтарю (introitus - букв. вступление, вход),
Graduate (Responsorium graduale) - псалом на данный день церковного года),
Alleluja (см. Аллилуйя) – молитвенный возглас; временами вместо этого песнопения вводится Tractus или секвенция,

Offertorium (Antiphone ad Offertorium,) – молитва при осуществлении даров;
Communiо (Antiphonа ad communionem) - песнопение, исполняющееся во время причастия (communio - букв. соучастие, общность). Они имеют более древнее происхождение и восходят к псалмам.

Григорианские хоралы демонстрируют поразительную изобретательность , несмотря на то, что создавались они при ограниченных возможностях – диктатуре ритуального текста, скромном вокальном диапазоне и одноголосном складе. Ладовое строение средневековых песнопений основывалось на средневековых ладах (церковных, или модальных ладах) – плагальных и автентических . Плагальные обозначались приставкой «гипо» и состояли из тех же звуков, что и автентические, но с иным порядком их последования (за начальный звук плагального лада принимался квинтовый тон автенического: например, дорийский лад начинался с «ре», а гиподорийский – с «ля»). Каждому церковному ладу были свойственны определенные мелодические формулы , характерные для псалмодии – начальна я (иниций), серединный каданс (медиаций или медианта) и заключительная (финалис или терминация). Основными категориями церковных ладов были «финалис» (конечный тон), «амбитус» (звуковой объём напева) и «реперкусса » (тон повторения, псалмодирования).

Помимо церковных ладов в средневековой музыке использовались и другие лады. Исторически церковные лады восходят к древнегреческим ладам с присущей им определенной семантикой (основанной на античном учении об этосе).

Названия и номера Церковных ладов:

I тон - дорийский лад (первый автентический)

II тон - гиподорийский лад (первый плагальный)

III тон - фригийский лад (второй автентический)

IV тон - гипофригийский лад (второй плагальный)

V тон - лидийский. лад (третий автентический)

VI тон - гиполидийский лад (третий плагальный)

VII тон - миксолидийский лад (четвёртый автентический)

VIII тон - гипомиксолидийский лад (четвёртый плагальный)

В XII-XIII веках в целом ряде музыкальных центров западной Европы стал проявляться вкус к многоголосию . Опираясь на григорианский хорал, создатели первых многоголосных произведений к григорианскому напеву еще один голос (vox organalis ). От названия присоединяемого голоса такой склад многоголосия (2-х или 3-х голосия) получил название «органум ». Постепенное развитие нового жанра привело к его расцвету в певческой школе кафедрального собора Нотр-Дам в Париже. В истории многоголосия Западной Европы эпоха «Нотр-Дам» охватывает около столетия – примерно с середины XII века по середину XIII в. За время своего существования выделилось несколько видов органума :

1. параллельный органум (IX – X вв.), где хорал и сопровождающий его голос движутся параллельными квартами или квинтами , сходясь в унисон в начале и в конце;

2. свободный органум (1050 – 1150), в котором применяется прямое и противоположное движение голосов, при котором образуются разные, в том числе диссонирующие интервалы;

3. мелизматический органум (XII в.), где на каждый звук тенора (голоса, в котором проводится мелодия хорала) приходится несколько звуков контрапунктирующего тенору голоса, называющегося дискантом. Этот вид отмечен мелодическим богатством. Знаменитыми мастерами мелизматического органума были работавшие в капелле собора Парижской Богоматери Леонин (вторая половина XII в) и Перотин (конец XII – нач. XIII в.) – первые достоверно известные композиторы.

4. метризованный органум утвердился в практике той же школы Нотр-Дам. Для него характерна правильная ритмическая организация на основе модусов (стабильных фигур с регулярным чередованием длительностей). Одновременно происходило у4величение числа голосов. Перотин считается создателем трехголосных и четырехголосных композиций.

Творческую деятельность Леонина относят к 1150 – 1180 годам. Делом его жизни стало создание «Большой книги органумов » - годового круга церковного пения. Дальнейшее развитие и обогащение церковного письма связано с именем Перотина Великого . Его сочинения поражают крупными масштабами, умением продлевать и развертывать мелодическое движение, разрабатывать элементы музыкальной ткани. Современники звали его «Перотин Великий». Точных сведений о его жизни нет, возможно он руководил хором парижского собора Нотр-Дам и возглавлял сложившуюся вокруг него композиторскую школу. Автор многих органумов, в том числе масштабных четырёхголосных (квадруплей) «Viderunt omnes» и «Sederunt principes». Перотин развил род многоголосого пения, обогатил фактурно и ритмически многоголосие, писал двух-, трёх- и четырёхголосные сочинения на формальной основе григорианской монодии.

На смену господствовавшему в музыке Леонина двухголосию Перотин ввел в практику 3- и 4-голосные сочинения, отмеченные мелодической красотой и удивительной для того времени колористической яркостью. По выражению видного советского музыковеда К. Розеншильда, «дисканты Перотина - это "поэмы экстаза" позднего средневековья».

Помимо органумов Перотин писал кондукты - (лат. conductus, от conduce - веду, сопровождаю). Термин "Кондукт" впервые появился ок. 1140 как обозначение тропов к литургическим чтениям. Позднее также относился к духовным нелитургическим и светским, преимущественно многоголосным, композициям на латинский текст. Главное отличие кондукта от органума – в том, что в основе кондукта могла лежать мелодия не из григорианского хорала. Существовали застольные, процессиональные, коронационные, погребальные и другие кондукты. Тенор в кондукте, в отличие от других жанров средневекового многоголосия, не заимствовался из григорианского пения, а сочинялся свободно. Для Кондукта в целом характерны многоголосие "нота-против-ноты" (punctum contra punctum), простой ритм (соответствующий слоговому членению текста), ясная вертикаль. Жанр кондукта достиг расцвета в творчестве композиторов школы Нотр-Дам. Во Франции к концу 13 в. кондукт был вытеснен мотетом , однако в других странах, особенно в Германии, был распространён и в 14 в.

Особый характер образности, свойственной музыке Леонина и Перотина свидетельствует о том, что вопреки ортодоксальности церковного искусства, творческая мысль двигалась в направлении эстетической красоты, независимо от строгих церковных норм. Отсюда начался путь к светской музыке позднего Средневековья и Возрождения. В Италии и Франции в XIV столетии стал формироваться новый стиль – Ars Nova , демонстрирующий постепенное освобождение музыки от сугубо прикладных (сопровождение церковных обрядов) функций и утверждал значение светских жанров, в том числе и песенных.

Церковное певческое искусство развивалось параллельно с народным искусством, представлявшим серьёзную угрозу для певческих канонов. Сведения о жонглерах, менестрелях, шпильманах (так в разное время называли бродячих музыкантов) становятся всё более обильными. В течение долгого времени они являлись единственными представителями светской музыкальной культуры своего времени и выполняли важную историческую роль. Странствующие музыканты не расставались со своими инструментами (тогда как церковь запрещала использование инструментов).

Взаимодействие церковного и светского искусства отчетливо прослеживается в уникальном средневековом жанре – литургической драме, зародившейся в IX веке в рамках церковной службы. Это была литературно-музыкальная инсценировка на сюжеты Евангелия и по житиям святых с использованием декораций и костюмов. Со временем подобные представления переместились из храмов на паперть (площадь перед церковью), а затем и на городские площади. Музыкальной основой литургической драмы служил григорианский хорал, но с проникновением мирского, светского начала в ней всё шире используется материал бытового и фольклорного происхождения. Образцом литургической драмы XII является «Действо о Даниле», созданное группой неизвестных авторов. Этот манускрипт был обнаружен в Соборе Святого Петра в Бове (Франция).

Таким образом, литургическая драма стала основой для народного жанра средневекового театра, получившего название «фарс» (от слова farsha – начинка, фарш). Подобная мистерия, обладая в основном религиозным сюжетом, была прослоена веселыми буффонными интермедиями и дерзкими пародийными сценками. С ростом городов (в 11 – 12 веках) сельские забавники потянулись в города и образовывали кадры первых профессиональных увеселителей – гистрионов (одновременно и гимнастов, и и музыкантов, и сказителей, и танцоров, и актеров). В мистерию стали проникать мотивы социального протеста.

Мистерия была более ста лет господствующим видом зрелищ, в котором явно просматривалось два направления – религиозное и мирское, находящееся в состоянии непрерывной борьбы и взаимодействия одновременно.

Слово «антифонарий» происходит слова «антифон» - исполнительская традиция пения, основанная на противопоставлении хоровых групп. Другой основной способ исполнения – «респонсорий» - основан на чередовании сольного пения и ответов хоровых групп.

Григорианские хоралы, григорианское песнопение… Большинство из нас эти слова автоматически связывает со средневековьем (и совершенно справедливо). Но корни этого литургического песнопения уходят во времена поздней антики, когда на Ближнем Востоке появились первые христианские общины.

Основы григорианского хорала складывались на протяжении II-VI веков под влиянием музыкального строя античности (одические песнопения), и музыки стран Востока (древнеиудейская псалмодия, мелизматическая музыка Армении, Сирии, Египта).

Самое раннее и единственное документальное свидетельство, запечатлевшее григорианский хорал, относится предположительно к III в. н.э. Речь идет о записи христианского гимна в греческой нотации на обороте отчёта о собранном зерне на папирусе, найденном в Оксиринхе, Египет.

Собственно название «григорианский» эта духовная музыка получила по имени папы Григория Великого (ок. 540-604 гг.) , который в основном систематизировал и утвердил основной корпус официальных песнопений Западной церкви.

Особенности григорианского пения

Фундаментом григорианского песнопения является речь молитвы, мессы. По тому, как взаимодействуют в хоральном песнопении слова и музыка, возникло разделение григорианских хоралов на:

1. силлабические (это когда один слог текста соответствует одному музыкальному тону напева, восприятие текста – чёткое);
2. невматические (в них появляются небольшие распевы – по два-три тона на слог текста, восприятие текста лёгкое);
3. мелизматические (большие распевы – неограниченное количество тонов на слог, текст воспринимать сложно).

Само григорианское пение монодийно (то есть принципиально одноголосно), но это не значит, что песнопения не могли исполняться хором. По типу исполнения пение разделяется на:

• антифонное , при котором чередуются две группы певчих (так исполняются абсолютно все псалмы);
• респонсорное , когда сольное пение чередуется с хоровым.

В ладово-интонационной основе григорианского песнопения лежат 8 модальных ладов, называемых . Это объясняется тем, что в раннем средневековье использовалось исключительно диатоническое звучание (употребление диезов и бемолей считалось искушением от лукавого и некоторое время даже было запрещено).

Со временем изначальные жёсткие рамки исполнения григорианских хоралов стали разрушаться под воздействием многих факторов. Это и индивидуальное творчество музыкантов, вечно стремящихся выйти за рамки установлений, и появление новых вариантов текстов для прежних мелодий. Такая своеобразная музыкально-поэтическая аранжировка созданных прежде композиций называлась тропом.

Григорианский хорал и развитие нотации

Изначально песнопения записывались без нот в так называемых тонариях – нечто вроде памяток для певчих – и в градуалах, певческих книгах.

Начиная с Х века, появляются полностью нотированные певческие книги, записанные с помощью безлинейной невменной нотации . Невмы – это специальные значки, закорючки, которые проставлялись над текстами с тем, чтобы хоть как-то упростить жизнь певчих. По этим значкам музыканты должны были уметь догадываться, каким будет следующий мелодический ход.

К XII веку распространение получила квадратно-линейная нотация , логически завершившая невменную систему. Как главное её достижение можно назвать ритмическую систему – теперь певчие могли не только предугадать направление мелодического движения, но и совершенно точно знали, сколько времени следует выдерживать ту или иную ноту.

Значение григорианского хорала для европейской музыки

Григорианское песнопение стало фундаментом появления новых форм светской музыки позднего Средневековья и эпохи Возрождения, пройдя путь от органума (одна из форм средневекового двухголосия) до мелодически богатой мессы Высокого Возрождения.

Григорианский хорал во многом определил тематическую (мелодическую) и конструктивную (форма текста проецируется на форму музыкального произведения) основу и . Это действительно плодоносное поле, на котором взошли ростки всех последующих форм европейской – в широком смысле слова – музыкальной культуры.

Соотношение слова и музыки

Dies Irae (День гнева) – известнейший хоральный напев Средневековья

История григорианского хорала неразрывно связана с историей христианской церкви. Литургическое исполнение, заложенное на псалмодии, мелизматическом пении, гимнах и мессах уже внутренне отличалось жанровым многообразием, что и позволило григорианским хоралам дожить до наших дней.

В хоралах отразились и раннехристианский аскетизм (простое псалмодическое пение в ранних церковных общинах) с довлением слова над мелодией.

Время породило гимническое исполнение, когда стихотворный текст молитвы гармонично сочетается с музыкальной мелодией (своеобразный компромисс слова и музыки). Появление мелизматических распевов – в частности юбиляций в конце аллилуй – ознаменовало окончательное верховенство музыкальной гармонии над словом и вместе с тем отразило установление окончательного господства христианства в Европе.

Григорианский хорал и литургическая драма

Немаловажную роль григорианская музыка сыграла и в становлении театра. Песнопения на темы библейских и евангельских сюжетов породили драматизацию исполнения. Эти музыкальные мистерии постепенно, в дни церковных празднеств, покидали стены соборов и выходили на площади средневековых городов и поселений.

Соединившись с традиционными формами народной культуры (костюмированные представления бродячих акробатов, певцов, сказителей, жонглеров, канатоходцев, огнеглотателей и т.п.), литургическая драма положила начало всем последующим формам театрального действа.

Наиболее популярные истории литургической драмы – евангельские повествования о поклонении пастухов и приходе волхвов с дарами к младенцу Христу, о злодеяниях царя Ирода, приказавшему истребить всех Вифлеемских младенцев и история воскресения Христа.

С выходом в «народ» литургическая драма перешла с обязательной латыни на национальные языки, что ее сделало еще более популярной. Церковные иерархи уже тогда хорошо понимали, что искусство – это наиболее эффективное средство маркетинга, выражаясь в современных терминах, способное привлечь самые широкие слои населения в храм.

Григорианский хорал, многое отдав современной театральной и музыкальной культуре, тем не менее, ничего не потерял, навсегда оставшись нерасчлененным феноменом, уникальным синтезом религии, веры, музыки и других форм искусства. И до сих пор он завораживает нас застывшей гармонией мироздания и мировоззрения, отлитых в хорале.

(папа Римский в 590-604 годах), которому позднейшая средневековая традиция приписывала авторство большинства песнопений римской литургии. Реально роль Григория ограничивалась, по-видимому, лишь канонизацией литургического обихода, возможно, антифонария .

Григорианское пение нельзя воспринимать как абсолютную музыку , сущность его - распев текста, омузыкаленная (или даже «озвученная») молитва. Именно текст обусловливает (ненотируемый) свободный ритм распева, включая тончайшие ритмические нюансы, например, небольшое удлинение или уменьшение длительностей, легкие акценты внутри групп из кратких звуков, паузы разной величины между разделами «молитвословной» формы и т. д.

Принципы классификации

Григорианские распевы (тексты и музыка) классифицируются по литургической функции (песнопения оффиция и песнопения мессы) и по приуроченности к календарному празднику. Песнопения ординарные возобновляются с неизменными текстами (с изменением музыки) независимо от конкретного праздника или конкретной службы (например, Sanctus мессы, магнификат вечерни); песнопения проприальные (и текст и музыка) меняются в зависимости от церковного праздника (например, интроиты мессы и антифоны оффициев в праздничных службах, приуроченных к поминовению святых).

По степени мелодизации текста распевы подразделяются на силлабические (1 звук на 1 слог текста), невматические (2-3 звука на 1 слог) и мелизматические (неограниченное количество звуков на 1 слог). К первому типу относятся речитативные аккламации , псалмы и большинство антифонов оффиция , ко второму - преимущественно интроиты , коммунио (причастный антифон) и некоторые ординарные песнопения мессы , к третьему - большие респонсории оффиция и мессы (т. е. градуалы), тракты , аллилуйи , оффертории и др.

По типу исполнения григорианское пение подразделяется на антифонное (чередование двух групп певчих, так исполняются, например, все псалмы) и респонсорное (пение солиста чередуется с пением ансамбля/хора). Община в богослужебном пении в целом участие не принимает (за исключением некоторых общих молитв).

Первые полностью нотированные певческие книги, которые дошли до нас, датированы X веком (градуалы и антифонарии из Санкт-Галлена , Айнзидельна , Лана , Шартра и др.). Первоначально григорианское пение записывалось при помощи безлинейной невменной нотации , на основе которой в XII веке возникла линейная квадратная нотация . К XII-XIII векам григорианское пение утвердилось на территории от Британских островов до западно-славянских стран (Польша , Чехия).

С XIII века богослужебное пение западных католиков получило название cantus planus (буквально «плавный» или «ровный» распев) - подразумевается, одноголосный распев с ненотированным ритмом, в противовес cantus mensuratus (или mensurabilis , буквально «размеренный», т. е. мензурированный или мензуральный), т. е. многоголосной музыке с зафиксированным в нотации ритмом. Ныне термином cantus planus (англ. plainchant и т.д.) нередко называют совокупность всех региональных традиций («диалектов») григорианского пения.

В позднем Средневековье , в эпоху Возрождения , в музыке барокко и в XVIII -XIX веках cantus planus послужил тематической и конструктивной основой многоголосной музыки (в т. ч. и особенно как Cantus firmus). В песнопениях появились мелодические обороты, существенно отличающиеся от первоначальных форм. Реконструкция аутентичных текстов и мелодий григорианского пения началась во второй половине XIX века усилиями французских учёных-бенедиктинцев и привела к появлению так называемых солемских (от Солемского аббатства во Франции) изданий градуала , антифонария и других обиходных певческих книг.

К григорианскому пению условно относят также музыкальные памятники средневековой латинской гимнографии - тропы , секвенции , строфические гимны оффиция и сотни сочинений в других жанрах. Эти (позднейшие) образцы духовного «паралитургического» творчества, не включённые Ватиканом в канон богослужебного пения, стали предметом изучения медиевистов в XIX-XX веках. Несмотря на их титанические усилия (например, см. серии Analecta hymnica , Monumenta monodica Medii Aevi , отчасти Paléographie musicale), огромная часть средневековой гимнографии до сих пор не опубликована.

В Новое время особенно популярные распевы (Salve Regina , Te Deum , Stabat mater и др.) использовались и вне богослужебной практики, некоторые из них (особенно часто Dies irae) приобрели символическое значение и широко внедрялись «светскими» композиторами в свои опусы.

Региональные традиции распева

В западной науке последних десятилетий утвердилась точка зрения на григорианское пение как на мейнстрим западно-христианской церковной музыки от её позднеантичных истоков до конца Средневековья. Вместе с тем, исследователи подчёркивают историческую значимость региональных традиций распева . Среди них выделяют, главным образом

• галликанский распев.

Эти региональные традиции (своего рода «диалекты») распева, возникшие до григорианики, в течение IX - XI веков были упразднены Римом, который своей властью стремился унифицировать литургию и, в том числе, её музыкальное оформление. В ходе этой унификации местные нотные рукописи (обиходные певческие книги) были по большей части уничтожены. Чудом сохранившиеся отдельные (и весьма поздние в сравнении с древнейшими григорианскими) нотные рукописи с записями региональных распевов хранят следы оригинальной специфики, прежде всего, в том что касается литургических жанров и форм, в характере развёртывания мелодии и в звуковысотности (гармонии) распева в целом.

Так, сравнение григорианского и староримского распевов одного и того же молитвословного текста показывает пышную мелизматику региональной традиции по сравнению с более строгой невматикой григорианского мейнстрима (см. нотный пример). В области звуковысотности отличие региональных распевов от «стандартных» григорианских в том, что более древние региональные распевы не придерживаются системы восьми церковных тонов , утвердившейся в западной Европе во времена империи Каролингов . В качестве одной из причин такого расхождения в гармонии учёные называют непосредственные контакты создателей региональных распевов с Византией . Установление специфики ладового строения в региональных распевах затруднено в связи с тем, что документальных свидетельств для анализа недостаточно; кроме того, ряд имеющихся старинных нотных памятников (например, древнейших мозарабских) не поддаётся расшифровке.

В исполнительской практике начиная с 1980-х гг. предпримнимаются попытки «исторических реконструкций » региональных традиций распева - амвросианской , мозарабской , беневентанской , староримской (например, в интерпретациях ансамбля «Органум» под руководством Марселя Переса). Поскольку нотные рукописи региональных традиций имеют более позднее происхождение (XII-XVI вв.), чем древнейшие рукописи «мейнстрима», а старинных свидетельств теоретиков о региональной специфике практически нет, такие реконструкции носят выраженно экспериментальный характер.

Григорианское пение иногда используется также в популярной музыке (

[григорианский распев, григорианика, григорианский хорал (устар.); лат. cantus gregorianus; англ. gregorian chant; франц. chant grégorien; нем. gregorianischer Gesang, gregorianischer Choral, Gregorianik; итал. canto gregoriano], традиц. обозначение одноголосного (монодийного) пения римского обряда . Тексты Г. п. в основном происходят из Свящ. Писания в его лат. версии или являются переработками библейской поэзии. Г. п. сложилось на территории совр. Франции, Юж. и Зап. Германии, Швейцарии и Юж. Нидерландов в VIII-IX вв. и дошло в непрерывной, хотя исторически и изменявшейся традиции до наст. времени, являясь неотъемлемой частью наследия древней неразделенной Церкви.

Терминология

В раннесредневек. лит-ре Г. п. считалось певч. стилем рим. происхождения и определялось как «римское пение» (cantus romanus или cantilena romana). Создание мелодий Г. п. приписывалось свт. Григорию I Великому , папе Римскому. В истории неоднократно возникали сомнения в авторстве св. Григория; в наст. время признано, что его роль в создании Г. п. ограничивалась только отбором и редакцией певч. текстов, лишь впосл. послуживших основой для григорианики и для т. н. староримского пения . Мелодическое содержание Г. п. во многом было обусловлено традициями, уже существовавшими на территории Франкского гос-ва в кон. VIII - нач. Х в., в правление династии Каролингов (см. Галликанское пение). Отсюда др. название Г. п., к-рое все чаще встречается в совр. исследовательской лит-ре,- романо-франк. пение или романо-франк. распев (англ. Roman-Frankish Chant). Наряду с термином «Г. п.» по традиции употребляется также обозначение «ровное пение» или «простое пение» (лат. cantus planus; англ. plainchant, pliansong; франц. plain chant или plain-chant; итал. canto planо), иногда применяемое также к др. региональным видам церковного одноголосия.

можно условно разделить на 4 группы.

Певческие рукописи IX-XVI вв. и нотопечатные издания XV-XVII вв.

Сохранилось ок. 30 тыс. рукописей, что составляет, по предварительным подсчетам, ок. 0,1% всего корпуса певч. книг, созданных в мастерских средневек. Запада (St ä blein . 1975. S. 102). Помимо книг, дошедших до нас в полном виде, сохранилось неск. десятков тыс. фрагментов, бо́льшая часть к-рых не каталогизирована, наиболее ранние из них являются не менее ценными источниками по истории Г. п., чем полные рукописи. Ранние печатные издания каталогизированы, но изучены мало. Существуют следующие основные типы певч. книг (Vogel . 1986; Huglo . 1988; Palazzo . 1993): 1. Для евхаристического богослужения (мессы): а) ненотированные или частично нотированные Сакраментарий , Лекционарий мессы и Евангелиарий (разновидность - Евангелистарий); б) полностью нотированный Градуал (более раннее название - Антифонарий мессы); сольные разделы мессы могут быть выделены в отдельную книгу - Кантаторий ; сборник песнопений на календарно неизменяемые тексты - Кириал ; книга, в к-рой объединены все тексты и песнопения мессы, называется Миссал . 2. Для богослужения суточного круга (оффиция ; называется также каноническими часами - Horae canonicae): а) ненотированные или частично нотированные служебная, или фериальная (средневек. лат. feria - обозначение дней литургической недели, кроме воскресенья), Псалтирь и Лекционарий оффиция; б) полностью нотированные Антифонарий оффиция и Гимнарий , к-рые часто объединялись под одним переплетом с Псалтирью; книга, в к-рой объединены все тексты и песнопения суточного круга, называется Бревиарий . Существуют также певч. книги с песнопениями отдельных служб - Vesperale (вечерни), Matutinale (утрени) - или отдельных жанров, напр. Responsoriale, где собраны респонсории утрени, но не представлены антифоны . Песнопения крестных ходов включены в Процессионал (Huglo . 1994-2004). Отдельную группу источников составляют Понтификалы с текстами и песнопениями служб, совершаемых только с участием епископа. Тексты и мелодии, сохранившиеся в певч. книгах, используются как источник для текстологического изучения Г. п., в литургических рубриках сохранились сведения о характере исполнения григорианики, а общее содержание книги дает представление о церковно-историческом контексте этого исполнения.

Литургические уставы отдельных епископатов и монашеских орденов

(Ordines, Consuetudines и т. д.) описывали порядок исполнения песнопений в течение литургического года. В них изложены местные особенности исполнения Г. п., разнообразие к-рых относится к характерным признакам средневек. богослужения. Эти уставы используются при определении места создания певч. книг; опыт, накопленный литургической наукой, часто позволяет определить это место предельно точно.

Музыкально-теоретические трактаты IX-XVI вв.

содержат не только описание композиционных признаков отдельных песнопений и мелодических семейств, но и нек-рые мелодии, не сохранившиеся в практических источниках. К трактатам примыкают тонарии (Huglo . 1971) - каталоги песнопений, где их мелодии классифицированы по принципу модальной принадлежности (см. разд. «Григорианский октоих»).

Исторические документы эпохи средневековья

Хроники, грамоты, богословские и научные трактаты, письма и т. д.- включают огромный и лишь частично освоенный наукой материал по истории Г. п. в контексте церковной и социальной жизни зап. мира, о взаимосвязях григорианики с др. видами средневек. искусства и богословской мыслью того времени.

История

Раннее средневековье

На исходе патристической эпохи для Зап. Европы было характерно многообразие литургических обрядов и певч. стилей (см. Амвросианское пение , Беневентанский обряд (разд. «Церковное пение»), Галликанское пение , Испано-мосарабское пение , Староримское пение); попытки Римской кафедры внести единообразие в литургическую жизнь этого времени неизвестны. Распространение рим. богослужебных обычаев на Север относится к VIII в. и связано с оформлением союза между Римом и пришедшей к власти в гос-ве франков династией Каролингов. Встреча папы Стефана II и кор. Пипина Короткого в 754 г. была ознаменована не только политическим союзом против угрожавших Риму лангобардов, но и решением привести литургическую жизнь королевства в соответствие с обычаями Рима. Во Франкское королевство были доставлены первые рим. богослужебные книги. В 760 г. брат короля еп. Ремигий Руанский обратился в Рим с просьбой о присылке певчих рим. певч. корпорации (Schola cantorum). Папа Павел I (757-767) отправил на Север не только рим. канторов, но и певч. книги - Антифонарий и Респонсориал (MGH. Epp. Т. 3. P. 529). В это время возникли певч. школы по рим. образцу, особое значение принадлежит школе при кафедральном соборе г. Меца - главного города Лотарингии; рим. пение вводилось здесь уже во 2-й трети VIII в., при еп. Хродеганге († 766), возглавлявшем Франкскую Церковь. Расположение Меца в центре романо- и германоязычных территорий королевства способствовало распространению нового певч. стиля на Восток и на Запад.

Романизация богослужения и церковного пения усилилась при Карле Великом (768-814), коронованном в 800 г. в Риме в качестве рим. императора. В выпущенном Карлом в 789 г. «Admonitio generalis» (Всеобщем увещевании) умение исполнять «римское пение» (cantus romanus) включено в круг навыков, к-рыми должны владеть клирики при сдаче экзамена на должность (MGH. Capit. Vol. 1. P. 61). В 805 г. упоминаются специальные имп. посланники (missi), направлявшиеся в различные литургические центры и следившие за введением рим. распевов (Ibid. P. 121). Значительную роль в распространении «римского пения» сыграли мон-ри ордена бенедиктинцев , и прежде всего т. н. имперские аббатства, находившиеся под особым покровительством правящей династии. Введение нового стиля происходило не без трудностей: источники сохранили следы конфликтов между франк. певчими, усваивавшими новый репертуар, и их рим. учителями (Dijk . Papal schola. 1963). Новый певч. репертуар распространялся, по-видимому, изустно (Hucke . 1980; Treitler . 1981 и др. работы); ученик должен был заучивать напевы, сообщаемые ему учителем; освоение основного круга песнопений церковного года могло, т. о., занимать ок. 7-8 лет. Рукописи, упомянутые в каролингских источниках, не сохранились, в них скорее всего был переписан лишь текст песнопений; высказывалось также предположение, что нотированные источники могли появиться уже в эпоху Карла Великого (Levy . 1998). Тем не менее в древнейшие, дошедшие до нас певч. книги VIII-IX вв. нотация включена не была (изд. Р. Ж. Эсбером: Antiphonale Missarum Sextuplex. 1963). Одна из этих книг - франц. Кантаторий рубежа VIII и IX вв. (Италия; Monza. Basilica S. Giovanni. CIX) - открывается гекзаметром, в к-ром автором песнопений объявлен св. Григорий Великий: «Первосвященник Григорий, честью и именем славный / … книгу составил сию для певческой школы / вслед музыкальной науке во имя Всевышнего Бога». Этот текст, лежащий у истоков просуществовавшей века «григорианской легенды», неоднократно переписывался в раннесредневек. литургических книгах. На миниатюрах в средневек. певч. рукописях часто изображался свт. Григорий, диктующий писцу или записывающий сам мелодии Г. п., с голубем, символом Св. Духа, на плече (Treitler . 1974; McKinnon . 2001). Имя свт. Григория должно было укрепить авторитет нового певч. стиля; упоминание «музыкальной науки» свидетельствует о том, что уже в это время Г. п. в отличие от др. певч. традиций Запада стало объектом музыкально-теоретической рефлексии, а в процессе его изучения и преподавания развивалась европ. теория музыки.

На протяжении IX в. в певч. обиход начала входить муз. нотация . В теоретических трактатах использовались интервальные нотации - известное еще со времен античности буквенное нотное письмо, а также т. н. дасийная нотация со специальными знаками для ступеней звукоряда. В певч. рукописях ставились т. н. невмы - знаки, указывающие на общее направление движения мелодии, определяющие артикуляцию текста, но не содержащие данных об интервалах напева. Место зарождения невм и обстоятельства их возникновения неизвестны. Прообразом невм послужили знаки лат. просодии, в позднеантичные времена использовавшиеся в грамматике и риторике. К X в. относится появление полностью нотированных Градуалов и Антифонариев, переписанных с помощью неск. региональных видов невменного письма (St ä blein . 1975; Corbin . 1977). Наиболее развитые системы невменной нотации были характерны для области распространения лотарингского письма (ркп. Laon. Bibl. municip. 239, X в.) и для Юго-Зап. Германии (корпус певч. книг из мон-рей Санкт-Галлен и Эйнзидельн в совр. Швейцарии, Санкт-Эммерам в Регенсбурге). Здесь невмы снабжались дополнительными обозначениями, детально определявшими характер произнесения литургического текста, а также ритмическое удлинение определенных слогов. В рукописях из Юж. Франции (аквитанские невмы) наметилась тенденция к более точному воспроизведению интервального строения мелодий. Несмотря на введение нотации, основным средством распространения Г. п. оставалась устная традиция; рукописные книги использовались прежде всего для контроля за исполнением при обучении пению.

Одним из основных вопросов древнейшей истории Г. п. является соотношение нового, франк., стиля с рим. певч. преданием. Источники, созданные в Риме, известны лишь с кон. XI в. и сохранили мелодии, существенно отличающиеся от григорианики. Вместе с тем в ряде случаев можно предполагать существование общих архетипов для мелодий франк. и рим. распевов; нек-рые исследователи говорят о 2 диалектах Г. п.- римском и франкском (Hucke . 1954; 1975; 1980; 1988). Мелодическое содержание Г. п. было обусловлено не только певч. стилем, пришедшим из Рима, но и традициями, уже существовавшими на территории Франкского гос-ва до Каролингов (см. Галликанское пение); в оформлении григорианского распева заметна активная редакционно-композиторская деятельность франк. певчих и муз. теоретиков. Как для каролингской эпохи, так и для X и XI вв. характерно существенное расширение певч. репертуара, выразившееся в сочинении в традиц. жанрах рим. обряда и в создании новых литургических жанров. На протяжении Х-ХI вв. анонимными авторами сочинялись новые мелодии для Аллилуия (Schlager . 1965; 1968-1987); резко расширился репертуар респонсориев утрени (Holman . 1961; Hofmann-Brandt . ); сочинялись развитые распевы на текст Символа веры (Credo; см.: Miazga . 1976), ранее распевавшегося на простую речитационную формулу. Существенно дополнился репертуар ординария мессы - были составлены новые мелодии на тексты Kyrie eleison , Gloria in excelsis Deo , Sanctus , Benedictus , Agnus Dei (Landwehr-Melnicki . 1955; Bosse . 1955; Thannabaur . 1962; Schildbach . 1967) и Ite missa est. Развивался примыкающий к Г. п. жанр строфических гимнов оффиция (St ä blein . 1956), к-рые еще в патристическую эпоху сочинялись в традициях античной поэзии; в гимнах используются метрические ямбы, гекзаметр, сапфическая строфа и т. д. К новым жанрам относятся тропы - вставки в традиц. песнопения проприя и ординария мессы; в текстах тропов комментируется и развивается богословское содержание литургического текста; тропы написаны свободным стихом, хотя наряду с ним изредка встречаются античные размеры (Haug . 1991; Bj ö rkvall, Haug . 1993). Пространные мелизматические распевы (см. разд. «Музыкально-поэтический стиль») часто подтекстовывались, в результате чего образовывались новые песнопения в жанре прозулы (иногда считается разновидностью тропа). Из подтекстовки заключительного разд. «Аллилуия» возникла секвенция - музыкально-поэтическая форма, основанная на принципах силлабического стихосложения, состоящая из ряда двойных строф с одинаковым количеством слогов в каждой полустрофе. Наибольшего совершенства жанры тропа и секвенции достигли в творчестве гимнографов Туотилона и Ноткера Заики из Санкт-Галленского мон-ря. Тропы и секвенции включались в особые сборники - Тропарии и Прозарии. С кон. IX в. началось развитие жанра стихотворного оффиция, или «истории», в к-ром при сохранении традиц. чинопоследования суточного круга использовались нехарактерные для более раннего церковного пения музыкально-поэтические формы - тексты в размерах античной поэзии и мелодии, сочиненные под воздействием светской песенной культуры.

Высокое и позднее средневековье. XVI в.

В XI-XII вв. Г. п. стало муз. искусством общеевроп. значения. К этому времени почти полностью исчезли традиции галликанского пения; после захвата Англии норманнами, при кор. Вильгельме Завоевателе (1066-1087), Г. п. стало основным видом пения на Британских о-вах, вытеснив более ранние певч. традиции. Расширение власти нем. императоров на Восток, христианизация гос-в Вост. Европы и Скандинавии, возникновение анклавов зап. литургической культуры в Киевской Руси (см.: Карцовник . 2003) увеличили сферу распространения Г. п. в неск. раз. В 1099 г., после взятия Иерусалима, Г. п. распространилось в гос-вах крестоносцев на Ближ. Востоке. Под влиянием письменной традиции Г. п. началась запись древних певч. стилей Италии, до этого передававшихся исключительно изустно; судя по этим записям, к тому времени древние традиции испытывали сильное воздействие григорианики. Запись не смогла остановить их исчезновение, обусловленное либо постепенным введением Г. п. (напр., в области распространения беневентанского пения), либо активными, иногда жесткими литургическими реформами (уничтожение книг старорим. пения при папе Николае III между 1277 и 1280). Продолжилось расширение певч. репертуара и развитие теории Г. п.

В сер. ХI в. произошли существенные перемены в певч. нотации. В нем. источниках исчезли буквенные обозначения ритма и просодии. В рукописях южнофранц. ареала усилилась тенденция к точной фиксации интервалов мелодии - формируется т. н. диастематическая нотация; аналогичные тенденции заметны в лотарингском письме и в итал. разновидностях невменной нотации. Невмы все чаще располагались на линиях, ранее встречавшихся лишь изредка в музыкально-теоретических трактатах. Во Франции благодаря реформам бенедиктинца Вильгельма Дижонского (ок. 962-1031) появились рукописи с двойной нотацией - франц. невмы дополнены буквенными обозначениями ступеней звукоряда. Между 1025 и 1033 гг. мон. ордена камальдулов Гвидо Аретинский сформулировал основные принципы 4-линейной нотации, остававшиеся неизменными на протяжении столетий.

Значительные изменения в Г. п. произошли в XII в. Продолжалось сочинение новых песнопений на библейские и литургические тексты в традиц. жанрах; из употребления постепенно вышли тропы; поэзия секвенций ритмизировалась (Kruckenberg-Goldenstein . 1997). В богослужении каноников августинского конвента Сен-Виктор в Париже возник новый тип секвенции, основанный на регулярной ритмике и употреблении рифм (Fassler . 1993). Сочинялись песнопения в свободном стиле, лишь отчасти использовавшие мелодические модели древнего Г. п. (наиболее характерный пример - творчество Хильдегарды Бингенской). В обиход вошли рифмованные литургические и паралитургические песни (см. в ст. Канционал). Основным видом нотного письма в романских странах и на Британских о-вах стала 4-линейная квадратная нотация , в Германии и в Вост. Европе - разновидности готической нотации . Интервальная структура Г. п. в линейных рукописях из германоязычных областей отличалась от интервалики франц. и итал. кодексов: в нем. певч. книгах XII-XV вв. преобладали пентатонные версии мелодий, к-рые в совр. науке определяются как «германский певческий диалект» (Wagner. 1930-1932). Изменилась ритмика Г. п.: вместо ритмизированного распева ранних рукописей распространилось пение равными длительностями с удлинением начального тона мелодии или строфы, главного опорного тона мелодии и заключительной мелодической формулы (правила Иеронима Моравского XIII в.; Tractatus de musica / Ed. S. M. Cserba. S. 181-183).

Вместе с реформированием старых монашеских орденов (реформы, связанные с аббатствами Клюни во Франции и Хирзау в Германии) и появлением новых монашеских сообществ возникли орденские версии Г. п. Наиболее характерна из них версия, введенная в ордене цистерцианцев в результате реформ Бернарда Клервоского и послужившая образцом для Г. п. доминиканцев и нек-рых др. орденов. В XIV-XV вв. в Италии и Испании развивался новый тип Г. п.- cantus fractus (прерывистое, или ломаное, пение), для к-рого была характерна регулярная, т. н. мензуральная, ритмика, свойственная также многоголосию того времени (Il canto fratto. 2006).

В эпоху высокого и позднего средневековья Г. п. стало мелодической основой для композиторских опытов в сфере церковного многоголосия (см. статьи Органум , Мотет , Месса). Однако, несмотря на бурное развитие многоголосного пения, оно практиковалось лишь в сравнительно немногих музыкально-литургических центрах. Г. п. оставалось основой богослужения до 1-й пол. XVI в. В странах, подвергшихся Реформации, со временем Г. п. было вытеснено церковной песней на национальных языках. Вместе с тем ареал распространения Г. п. расширился на Запад - появились первые певч. книги, созданные в Лат. Америке. В итал. печатных источниках XVI в. (известно неск. десятков изданий) публиковались новые редакции Г. п., возникшие под влиянием т. н. ренессансного гуманизма; тексты песнопений редактировались в духе классической древности, мелодии упрощались и приводились в соответствие со вкусами эпохи. На проходившем в 1545-1563 гг. Тридентском Соборе значительное внимание было уделено реформированию и унификации Г. п., в частности, из богослужения были удалены все тропы и все секвенции, кроме 5 наиболее популярных. В 1577 г. реформа Г. п. в духе решений Собора была поручена крупнейшим музыкантам того времени - Дж. да Палестрине и А. Дзоило. Результаты их работы были использованы в пособии «Directorium chori», выпущенном учеником Палестрины Дж. Джудетти в Риме в 1582 г., и в певч. кн. «Graduale iuxta ritum Sacrosanctae Romanae Ecclesiae», напечатанной рим. изд-вом Медичи в 1614-1615 гг. (т. н. медицейское издание - Editio Medicea; переизд.: Graduale de tempore; Graduale de sanctis. 2001). Оба издания считались образцовыми еще в течение неск. десятилетий. Однако, несмотря на усилия церковных властей, унификация не была достигнута, а местные традиции Г. п. продолжали существовать и развиваться (Karp . 2005 и др. работы).

Новое время и ХХ в.

Развитие многоголосия, органной музыки, крупных вокально-инструментальных жанров XVII-XIX вв. (кантата, оратория, месса) оттеснило Г. п. на второй план. Стали появляться монодийные версии Г. п. с инструментальным сопровождением (орган, духовые и даже ударные инструменты); ладово-мелодическое строение искажалось и приспосабливалось к новому гармоническому стилю. Григорианская монодия сохранялась лишь в практике мон-рей со строгим уставом и в провинциях, удаленных от крупных центров светской культуры. Памятники древней нотации вызывали интерес лишь у нек-рых специалистов.

Возрождение Г. п. началось в сер. XIX в. и было проникнуто консервативно-романтическим духом. Приоритет в этом принадлежит франц. и бельг. ученым и музыкантам, многие из к-рых были связаны с т. н. Литургическим движением , в свою очередь возникшим на основе консервативного, т. н. ультрамонтанского, направления во франц. общественной жизни. Огромную роль сыграли первые факсимильные публикации древних рукописей, осуществленные в сер. XIX в. Ф. Данжу, A. де ла Фажем и П. Ламбийотом. В Англии попытки возродить древнее церковное пение были предприняты в 30-х гг. XIX в. сторонниками Оксфордского движения с характерным для него интересом к церковным древностям. Возрождение Г. п. в Германии происходило в рамках Цецилианского движения , идеалом к-рого было творчество Палестрины (см. также в ст. Германия , разд. «Церковная музыка»); издание Градуала, выпущенное в 1871 г. под ред. Ф. К. Хаберля изд-вом Ф. Пустета в Регенсбурге, было основано на медицейском издании нач. XVII в. В 1871 г. регенсбургская версия Г. п. была официально утверждена папой Пием IX в качестве канонической.

Новый этап в изучении и восстановлении Г. п. связан с деятельностью франц. бенедиктинского мон-ря св. Петра в Солеме (Combe . 2003). В 1860 г. под рук. Ж. Потье началась продлившаяся более 20 лет подготовка певч. книг, основанных на данных древнейших источников (Pothier . 1880). Для исследований солемских бенедиктинцев было характерно преодоление романтического подхода к истории Г. п. и привлечение новейших методов церковно-исторической науки. Огромное влияние на исследование солемских отцов оказало изобретение и развитие фотографии и типографского искусства. В 1889 г. в Солеме началось продолжающееся в наст. время издание монументальной серии «Paléographie grégorienne» (Григорианская палеография), включающее полные факсимиле наиболее важных источников по истории Г. п. Каждое песнопение в изданиях Солема основано на источниковедческом анализе десятков древних рукописей. Появление солемских изданий было задержано из-за того, что папская монополия на издания Г. п. до нач. XX в. по-прежнему принадлежала регенсбургским изданиям Пустета. Монополия была преодолена после 2 motu proprio папы Пия Х (1903-1914) - от 22 нояб. 1903 г. и от 25 апр. 1904 г., в к-рых высоко оценивалась роль солемских исследований; права на офиц. издания Г. п. переходили к Ватикану, однако их подготовка была поручена солемским бенедиктинцам. В 1905 г. был издан Кириал, в 1908 г.- Градуал, в 1912 г.- Антифонарий. В этих изданиях Г. п. было представлено в квадратной нотации с применением неск. дополнительных знаков и максимально приближено к древнейшим источникам. За ватиканскими изданиями последовали др. певч. книги, включая Liber usualis (букв.- Обиходная книга), служившую настольным пособием для всех, кто изучали григорианику в XX в. На протяжении этого столетия изучение Г. п. вышло за пределы церковных учреждений и стало объектом университетской науки. Наряду с классической текстологией Солема стали использоваться новые текстологические методы; в научных изданиях стала применяться условная аритмическая нотация, характерная и для совр. исследований. В создании академической григорианистики особую роль сыграли исследования П. Вагнера (1865-1931) - автора 3-томного «Введения в григорианское пение» (1895; 1905; 1921), швейцар. ученого, выходца из России Ж. Хандшина (1886-1955), нем. ученых Б. Штебляйна (1895-1978) и В. Апеля (1983-1988), работавшего в США и ставшего основоположником амер. школы григорианистики. Значительный вклад в исследование Г. п. в ХХ в. был внесен также англичанином Г. М. Баннистером (1854-1919), каталонцем Г. Суньолем (1879-1946), французами Соланж Корбен (1903-1973), Р. Ж. Эсбером (1899-1983), Э. Кардином (1905-1988) и М. Югло (род. в 1921), американцами К. Ливи (род. в 1927), Дж. Мак-Кинноном (1932-1999) и Л. Трейтлером (род. в 1931), немцами X. Хукке (1927-2003) и В. Арльтом, итальянцем Дж. Каттином (род. в 1929) и рядом др. ученых.

Если изначально изучение распева было сосредоточено лишь в неск. европ. научных центрах, то с течением времени оно превратилось в бурно развивающуюся международную исследовательскую область. С 60-70-х гг. ХХ в. в изучение григорианики активно включились амер. ун-ты. Исследования по истории григорианики проводятся не только в Германии, Великобритании, Франции, Италии, но и в Испании, Скандинавских странах, Вост. Европе, Австралии, Юж. Африке и Японии. Различным проблемам Г. п. посвящено неск. тыс. исследований на разных языках. Во 2-й пол. XX в. особая роль григорианики в рим. обряде неоднократно отмечалась в офиц. документах Римско-католической Церкви. В Деяниях II Ватиканского Собора (1962-1965) подчеркивалось, что «григорианское пение Церковь признает свойственным римской литургии. Поэтому в литургических действах, при равенстве в прочих условиях, ему следует уделять первостепенное место» (Конституция о священной литургии «Sacrosanctum concilium» VI 116). Последовавшие за Собором литургические реформы привели к вытеснению латыни национальными языками, к искажению традиц. форм богослужения времени, к проникновению в литургию чуждых ей муз. жанров и форм. В совр. условиях Г. п. сохраняется преимущественно в монастырском богослужении Зап. Церкви и в приходах, посещаемых представителями церковной интеллигенции. Основным источником официально утвержденного Г. п. в послесоборную эпоху является Римский Градуал (Graduale Romanum), выпущенный солемскими бенедиктинцами в 1974 г. В 2005 г. вышла 1-я часть послесоборного монастырского Антифонария суточного круга.

Музыкально-поэтический стиль

Просодия и ритм

Тексты Г. п. заимствованы не только из Вульгаты , но и из др., более ранних лат. переводов Библии; используются также парафразы библейского текста. Значительную роль в Г. п. играют тексты Псалтири . Ритмизированная проза лат. Библии находит в Г. п. совершенное воплощение. В григорианистике принято различать 3 основных стиля церковной монодии в целом и Г. п. в частности (Ferretti . 1934): силлабический (1 муз. тон на слог текста), невматический (от 2 до 4-5 тонов на слог) и мелизматический (неограниченное количество тонов на слог).

К силлабическому стилю относятся мн. антифоны и гимны оффиция, секвенции мессы, значительная часть мелодий Credo. В невматическом стиле поется бо́льшая часть песнопений проприя и ординария мессы, однако Kyrie eleison, градуал и «Аллилуия» принадлежат к мелизматическому стилю. Наиболее развитый мелизматический жанр - респонсории оффиция, в к-рых иногда встречаются распевы из неск. десятков тонов, приходящихся на один слог. Граница между стилями условна - речь идет лишь о преобладании определенного соотношения тонов и текста. Членение мелодий всегда строго соответствует границам между смысловыми отрезками текста. Особое внимание уделяется фонетике текста - в Г. п. распеваются не только гласные звуки, но и полугласные, возникающие между 2 согласными, и носовые гласные; текст, распетый т. о., приобретает особую риторическую четкость. В нотной графике распев этих звуков записывался т. н. ликвесцентными (от liquescere - плавиться, размягчаться), или полувокальными, невмами. В древнейших нем. рукописях риторически важные элементы текста выделялись особым знаком - эписемой (греч. ἐπίσημα - дополнительный знак; термин введен в нач. ХХ в.), означавшей продление длительности и смысловой акцент на данном тоне.

Начиная с первых попыток возрождения григорианики в XIX в. предметом постоянных споров между исследователями была ритмическая организация Г. п. древнейшей эпохи (Rayburn . 1964); возникли направления т. н. мензуралистов и эквалистов, обратившихся к одним и тем же рукописным источникам, но получивших диаметрально противоположные результаты. Мензуралисты (Г. Риман, А. Дешеврен, П. Вагнер и др.) предполагали, что Г. п. было основано на регулярной ритмике в пропорции 1:2 или 1:3. Эквалисты (Ж. Потье и др.) настаивали на преобладании равных длительностей и на особой роли текстовых ударений в ритмической организации мелодии.

В 20-30-х гг. ХХ в. предпринимались также попытки примирить обе школы и создать некую компромиссную теорию григорианского ритма (П. Ферретти и др.; см.: Ferretti . 1934). Независимая от обеих школ система взглядов была развита в нач. XX в. солемским ученым А. Моккеро (Mocquereau . 1908-1927). По его представлениям григорианский ритм не обусловлен ритмом текста; он основан на смене ритмических групп из 2, 3, 4 и более звуков; каждая из этих групп включает акцентуированные (thesis) и неакцентуированные (arsis) тоны. Появление акцента (ictus) вызвано имманентным развитием мелодии и может не совпадать с ударением текста. Теория Моккеро оказала огромное влияние на теорию и практику Солема. В солемские издания были введены специальные обозначения для иктуса; стиль пения, принятый в Солеме, известен необычайной ритмической гибкостью, порождающей особый созерцательный эффект. Дальнейшее развитие солeмских исследований в области ритма и просодии связано с именем Кардина, в 60-х гг. XX в. разработавшего новую дисциплину - григорианскую семиологию, основной принцип к-рой заключается в следовании мельчайшим графическим деталям древних источников. Существенным вкладом Кардина в изучение григорианского ритма стало открытие т. н. невменного разрыва (франц. coupure neumatique) - особого способа группировки невм, несущего определенную информацию о их ритмическом содержании. Основным источником, по к-рому последователи Кардина (см.: Augostoni, G ö schl . 1987-1992) исполняют Г. п., стало солемское издание Римского Градуала с вписанными в него невменными строками из древнейших источников, изобилующих ритмическими и артикуляционными обозначениями. Большинство песнопений представлено 3 строками - южнонем. (санкт-галленскими) невмами, лотарингскими невмами и стандартной квадратной нотацией Солема; отсюда название издания - «Тройной Градуал» (Graduale Triplex. 1979 и др. издания). В совр. григорианистике существуют также иные, более чем многочисленные т. зр. на природу григорианского ритма и просодии. Неоднократно высказывалось мнение об отсутствии единых кодифицированных правил ритмической интерпретации григорианики. Большое влияние на совр. практику Г. п., в т. ч. на ритмическую интерпретацию, оказывают певч. стили восточнохрист. Церквей, фольклора и неевроп. муз. культур (опыты Д. Веллара, Е. Резникова, ансамбля Organum и мн. др.).

Григорианский октоих

Г. п., как и мн. др. певч. стили, основано на системе осмогласия , или октоиха, главные принципы к-рого были заимствованы из Византии, хотя и претерпели на Западе ряд изменений. Визант. категории ἦχος (см. Глас) в григорианике соответствует понятие modus (лат.- мера, способ, направление), к-рое могло также быть выражено термином tropus (от греч. τρόπος; не следует путать этот термин с жанровым обозначением) или tonus.

В традиц. европ. теории музыки модусы назывались также церковными ладами или тонами (нем. Kirchentöne). Принадлежность песнопения к тому или иному модусу определяется неск. критериями: 1) амбитусом (диапазоном) мелодии; 2) заключительным тоном мелодии (лат. finalis), к-рый считается ее главной ладовой опорой; 3) характерными мелодическими формулами, прежде всего начальными (лат. initium), хотя и не только; 4) 2-й ладовой опорой мелодии (лат. tenor, или tuba), к-рая повторяется в напеве наиболее часто и вокруг к-рой образуется мелодическая кульминация.

Октоих состоит из 4 групп, к-рым в раннем средневековье были присвоены стилизованные под греч. терминологию названия: protus (финалис d), deuterus (финалис e), tritus (финалис f) и tetrardus (финалис g). В каждой из групп - по 2 модуса: автентический и плагальный. В модусах автентического типа финалис совпадает с нижней ступенью амбитуса, в плагальных модусах он находится квартой выше. В более поздних источниках преобладают обозначения модусов по номерам - от 1-го до 8-го; к ним был добавлен редко употребляемый tonus peregrinus (чуждый, или странный, тон; по др. интерпретации - тон паломников, поскольку исполняемый в этом модусе Пс 113 считался паломническим песнопением; в ряде источников peregrinus называется «новейшим тоном» - tonus novissimus). В средневек. григорианских рукописях в отличие от певч. книг визант. обряда модальная принадлежность напева указывалась крайне редко и для определения модуса нужно было прибегать к помощи тонариев. В солемских изданиях Г. п. указание модуса является правилом. Модальная организация Г. п. была основной темой лат. музыкально-теоретических трактатов средневековья, где обсуждались тончайшие проблемы модальной организации мелодий. Тем не менее певч. практика не всегда согласовывалась с теоретическими положениями. В трактатах упоминается ряд песнопений, модальная принадлежность к-рых не поддавалась точному определению. Известны многочисленные случаи смешения модусов в пределах одного песнопения. Не исключено, что в каролингскую эпоху визант. система модальной классификации была применена post factum к певч. репертуару, к-рый сложился или складывался независимо от нее: во всяком случае в Г. п. нет многих из признаков, характерных для визант. октоиха, в частности согласования гласов с литургическим календарем.

Жанры и формы

Литургическая речитация

Ряд жанров Г. п., как и др. певч. стилей Востока и Запада, основан на простейших формах силлабической интерпретации текста, т. е. на чтении его нараспев на одном тоне (лат. tenor) с включением распевных оборотов в начале и конце текста, а также в его особо значимых местах. К этим т. н. речитационным жанрам относятся: 1) возгласы служащего священника; 2) священнические молитвы, читаемые в рим. обряде вслух (collecta - всеобщая молитва; super oblata - молитва над евхаристическими Дарами; post communio - молитва после причащения); 3) чтения мессы - из апостольских посланий и Евангелия; чтения оффиция - из ВЗ и НЗ, из святоотеческой и житийной лит-ры; 4) читаемые вслух тексты евхаристического канона; 5) благословения мессы и оффиция; 6) речитационные тоны псалмов оффиция и производные от них псалмодические стихи, входящие в состав нек-рых др. жанров. Исторически речитировались также тексты ординария мессы: Kyrie eleison, Gloria, Credo, Sanctus, Benedictus и Agnus Dei, получившие с течением времени развитые мелодии. Первоначально речитация передавалась изустно и стала записываться лишь с XII-XIII вв. В средние века существовали многочисленные местные способы (cursus) речитации, большинство к-рых почти не изучено (см. работу о литургической речитации в Польше: Morawski . 1996). В Liber usualis предлагается неск. нормативных мелодических формул для молитв (orationes, preces, suffragia и др.) и литургических чтений (lectiones и capitula), состоящих из речитации с простейшими мелодическими оборотами для начала и окончания строки. К литургической речитации иногда относят звучащие в свободно-речевой манере мелодии с небольшим звукорядом - Pater noster (Отче наш), praeconium (Exsultet), исполняемый диаконом в пасхальную ночь, и др. Однако отсутствие повторяющегося речитационного тона позволяет скорее считать эти мелодии песнопениями силлабического стиля (среди региональных версий praecominum"а есть как речитативные, так и мелодически развитые мелодии). Классическим примером хоровой речитации следует считать псалмодию оффиция. Предваряемый антифоном (см. разд. «Антифонное и респонсорное пение») псалом речитируется попеременно 2 полухориями на устойчивую мелодическую формулу и завершается славословием: Gloria Patri et Filio et Spiritui Sancto, sicut erat in principio et nunc et semper et in saecula saeculorum. Amen (Слава Отцу и Сыну и Святому Духу, как было в начале и ныне и присно и во веки веков. Аминь), после чего опять следует антифон. В процессе обучения хоровой псалмодии славословия всех 8 тонов заучивались и служили моделями при исполнении псалмов в оффиции. Заключительные слова славословия - et in saeculum saeculorum. Amen - могут распеваться различными способами: эти распевы называются дифференциями (лат. differentia букв.- различие) и обозначаются сокращенно гласными буквами EUOUAE (saEcUlOrUm AmEn). Дифференция помещается в Антифонарии после антифона и становится, т. о., связующим звеном между антифоном и псалмом.

Антифонное и респонсорное пение

Псалмодия оффиция представляет собой древнейшую форму антифонной разновидности Г. п., основанной на диалоге 2 групп литургического хора (см. также в ст. Антифон). Нек-рые др. жанры, потерявшие в процессе развития непосредственную связь с первоначальными формами антифонного пения, принято тем не менее относить к группе антифонов. Среди них - интроиты , или входные антифоны мессы, состоящие из собственно антифона, псалмодического стиха, славословия и повторения антифона. Можно предположить, что в древности псалом исполнялся полностью 2 полухориями, однако с течением времени был сокращен. Интроиты написаны на тексты Свящ. Писания, но в них исключительно редко используются тексты Псалтири. Текст интроита задает основную тему литургического празднества, в ряде случаев иносказательным образом; именно поэтому интроиты чаще, чем др. жанры, снабжались тропами . Корпус древнейших интроитов составляет ок. 150 песнопений, бо́льшая часть к-рых относится к шедеврам Г. п. К группе антифонов мессы относится также причастный антифон, или communio , организованный по аналогичному принципу. Помимо антифонного пения с древнейших времен существовали респонсорные распевы (от лат. responsum - ответ), основанные на диалоге солиста-кантора и хора. Григорианские респонсорные песнопения тесно связаны с литургическими чтениями и представляют собой отклик общины на прочитанный библейский, святоотеческий или житийный текст: градуал мессы следует после чтения из апостольских посланий, «Аллилуия» поется после Евангелия, респонсории оффиция (пространные либо краткие) - после чтений утрени (matutinum), вечерни и др. служб суточного круга. В респонсорной форме поется паралитургическая литания , состоящая из прошений служащего священника и повторяемого народом рефрена (священник: «Пресвятая Богородица», народ: «Молись о нас»; священник: «Святой имя рек», народ: «Молись о нас»). Одной из разновидностей литании исторически было Kyrie eleison, исполняющееся попеременно кантором и хором.

Свободные формы

Ряд григорианских песнопений нельзя отнести ни к антифонной, ни к респонсорной группе. Так, Gloria и Credo поются хором от начала до конца, лишь начальные слова этих песнопений интонируются служащим епископом или священником. Офферторий , исполняемый во время подготовки евхаристических хлеба и вина к совершению таинства Евхаристии, исторически был песнопением респонсорного типа, однако после исчезновения в XI-XII вв. из обихода сольных стихов он стал песнопением свободного типа (в наст. время предпринимаются попытки восстановить первоначальный способ исполнения оффертория). Совмещение в литургическом чинопоследовании антифонных, респонсорных и свободных форм отражает характерное для Г. п. жанровое разнообразие, органично сочетающееся с единством муз. стиля.

Лит.: Библиогр. справочники и обзоры: Kohlhase T ., Paucker G . M . Bibliographie gregorianischer Choral. Regensburg, 1990. (Beitr. z. Gregorianik; 9-10); Addenda I. Regensburg, 1993. (Ibid.; 15-16) [ежег. доп. в ж.: Plainsong & Mediaeval Music. Camb., 1992-.]; Hiley D . Writings on Western Plainchant in the 1980s and 1990s // Acta musicologica. Basel, 1997. Vol. 69. P. 53-93; idem . Chant Bibliography // http://www.uni-regensburg.de /Fakultaeten/phil_Fak_I/Musikwissenschaft/cantus/index.htm [Электр. ресурс].

Дискогр.: Weber J . F . A Gregorian Chant Discography. Utica (N. Y.), 1990. 2 vol. [ежег. доп. в ж.: Plainsong & Mediaeval Music. Camb., 1992-.].

Периодич. и продолж. изд.: Paléographie musicale: Les principaux manuscrits de chant grégorien, ambrosien, mozarabe, gallican. Solesmes, 1889-. [факс. изд. рукописей]; Monumenta Musicae Sacrae: Coll. de manuscripts et l"études. Macon, 1952-1981 [факс. изд. рукописей]; Études grégoriennes. Solesmes, 1954-.; Monumenta Monodica Medii Aevi. Kassel, 1956-. [транскрипции певч. памятников]; Journal of the Plainsong and Mediaeval Music Society. Englefield Green (Surrey), 1978-1990; Beiträge zur Gregorianik. Regensburg, 1985-.; Studi gregoriani. Cremona, 1985-.; Monumenta Palaeographica Gregoriana. Münsterschwarzach, 1985-. [факс. изд. рукописей]; Plainsong & Mediaeval Music. Camb., 1992-.

Совр. церк. певч. книги: Liber responsorialis: pro festis I. classis et communi sanctorum juxta ritum monasticum. Solesmes, 1894; Graduale sacrosanctae Romanae ecclesiae. R., 1908; Antiphonale sacrosanctae Romanae ecclesiae. R., 1912; Liber usualis missae et officii pro Dominicis et festis I vel II. classis. R., 1921 [мн. переизд.]; Antiphonale monasticum pro diurnis horis. Tournai etc., 1934; Graduale sacrosanctae Romanae ecclesiae […] restit. et ed. Pauli VI. Solesmes, 1974; Ordo missae in cantu: Missale Romanum, auctoritate Pauli PP. VI promulgatum. Solesmes, 1975; Psalterium monasticum. Solesmes, 1981; Graduale triplex, seu Graduale Romanum Pauli PP. VI cura recognitum & rhythmicis signis a Solesmensibus monachis ornatum: neumis Laudunensibus (cod. 239) et Sangallensibus (cod. San Gallensis 359 et Einsidlensis 121) nunc auctum / . Solesmes, 1979; Antiphonale Romanum. Vol. 2: Liber hymnarius cum invitatoriis & aliquibus responsoriis. Solesmes, 1983; Antiphonale monasticum. Solesmes, 2005.

Изд.: Pothier J . Les mélodies grégoriennes d"après la tradition. Tournai, 1880; Marbach C . Carmina scripturarum, scilicet antiphonas et responsoria, ex sacro Scripturae fonte in libros liturgicos Sanctae Ecclesiae Romanae derivata. Argentorati , 1907. Hildesheim, 1994r; Thibaut J . B . Monuments de la notation ekphonétique et neumatique de l"Église latine. St.-Pb., 1912; Bannister H . M . Monumenti vaticani di paleografia musicale latina. Lpz., 1913. Farnborough, 1969r. 2 vol. (Codices e vaticanis selecti. Ser. maior; 12); Wagner P . Das Graduale der St. Thomaskirche zu Leipzig (14. Jh.). Lpz., 1930-1932. 2 Bde. (Publ. älterer Musik; 5, 7); Hesbert R .-J . Antiphonale missarum sextuplex. Brux., 1935; idem . Corpus antiphonalium officii. R., 1963. Vol. 1: Manuscripti «cursus romanus»; 1965. Vol. 2: Manuscripti «cursus monasticus»; 1968. Vol. 3: Invitatoria et antiphonae; 1970. Vol. 4: Responsoria, versus, hymni, varia; 1975. Vol. 5: Fontes earumque prima ordinatio; 1979. Vol. 6: Secunda et tertia ordinationes [испр.: Pouderoijen K . Einige Specimina von Fehlern in Corpus antiphonalium officii III & IV // International Musicological Society Study Group Cantus Planus: Papers Read at the 6th Meeting, Eger, Hungary, 1993 / Ed. Dobszay L.; Bdpst., 1995. P. 29-43]; Bosse D . Untersuchung einstimmiger mittelalterlicher Melodien z. «Gloria in excelsis Deo». Regensburg, 1955; Landwehr-Melnicki M . Das einstimmige Kyrie des lateinischen Mittelalters. Regensburg, 1955; St ä blein B . Hymnen. Kassel etc., 1956. Bd. 1: Die mittelalterlichen Hymnenmelodien des Abendlandes. (MMMA; 1); Graduel romain: Éd. crit. par les moines de Solesmes. Vol. 2: Les sources. Solesmes, 1957; Holman H .-J . The Responsoria prolixa of the Cod. Worcester F 160: Diss. Bloomington (Ind.), 1961; Thannabaur P . J . Das einstimmige Sanctus der römischen Messe in der handschriftlichen Überlieferung des 11. bis 16. Jh. Münch., 1962; Schlager K . Thematischer Katalog der ältesten Alleluia-Melodien aus Handschr. des 10. und 11. Jh., ausgennomen das ambrosianische, alt-römische und alt-spanische Repertoire. Münch., 1965; idem . Alleluia-Melodien. Kassel etc., 1968-1987. 2 Bde. (MMMA; 7-8); Schildbach M . Das einstimmige Agnus Dei und seine handschriftliche Überlieferung vom 10. bis z. 16. Jh.: Diss. Erlangen, 1967; Gamber К . Codices liturgici latini antiquiores. Freibourg (Schweiz), 19682; 1988. Suppl. / Ed. B. Baroffio et al.; Bryden J . R ., Hughes D . G . An Index of Gregorian Chant. Camb. (Mass.), 1969. 2 vol. [ок. 11 тыс. мелодий по совр. изд.]; Hofmann-Brandt H . Die Tropen zu den Responsorien des Offiziums: Diss. Erlangen, . 2 Bde; Huglo M . Les manuscrits du processionnal. Kassel etc., 1999-2004. Vol. 1: Autriche à Espagne; Vol. 2: France à Afrique du Sud. (Répertoire intern. des sources mus.; B14/1-2); Miazga T . Die Melodien des einstimmigen Credo der Römisch-Katholischen Lateinischen Kirche. Graz, 1976; CANTUS: A Database for Latin Ecclesiastical Chant. // http://publish.uwo.ca/~cantus [Электр. ресурс; текстовые инципиты антифонов оффиция]; Dobszay L ., Szendrei J . Antiphonen. Kassel etc., 1999. (MMMA; 5); Лебедев С . Н ., Поспелова Р . Л . Musica Latina: Лат. тексты в музыке и муз. науке. СПб., 2000; Graduale de tempore iuxta: ritum sacrosanctae Romanae ecclesiae: Ed. princeps (1614) / Ed. G. Baroffio, M. Sodi. Vat., 2001; Graduale de sanctis: iuxta ritum sacrosanctae Romanae ecclesiae: Ed. princeps (1614-1615) / Ed. G. Baroffio, Kim Eun Ju. Vat., 2001. (Monumenta stud. instrumenta liturgica; 10-11); Nocturnale Romanum: Antiphonale Romanae ecclesiae pro nocturnis horis / Ed. H. Sandhofe. R., 2002; Codices Electronici Sangallenses. // http//www.cesg.unifr.ch [Электр. ресурс]; Ite-Missa-est-Melodien. (MMMA; 19) (в процессе подготовки).

Исслед.: Mocquereau A . Le Nombre musical grégorien, ou rythmique grégorienne: Théorie et pratique. R.; Solesmes, 1908-1927. 2 vol.; Wagner P . Einführung in die gregorianischen Melodien. Fribourg, 19113. Bd. 1: Ursprung und Entwicklung der liturgischen Gesangsformen; Lpz., 19123. Bd. 2: Neumenkunde: Paläographie des liturgischen Gesanges; 1921. Bd. 3: Gregorianische Formenlehre; Su ñ ol G . Introducció a la paleografía mus. gregoriana. Montserrat, 1925 (франц. пер.: P.; Tournai, 1935); Ferretti P . Estetica gregoriana: Trattato d. forme musicali d. canto gregoriano. R., 1934; Johner D . Wort und Ton im Choral: Ein Beitr. z. Aesthetik d. gregorianischen Gesanges. Lpz., 1940; Hucke H . Die Einführung des Gregorianischen Gesangs im Frankenreich // RQS. 1954. Bd. 49. S. 172-187; idem . Karolingische Renaissance und Gregorianischer Gesang // Die Musikforschung. Kassel, 1975. Bd. 28. S. 4-18; idem . Towards a New Hist. View of Gregorian Chant // JAMS. 1980. Vol. 33. P. 437-467; idem . Gregorianische Fragen // Die Musikforschung. 1988. Bd. 41. S. 304-330; Apel W . Gregorian Chant. L., 1958. Bloomington,1990r; Jammers E . Musik in Byzanz, im päpstlichen Rom und im Frankenreich: Der Choral als Musik der Textaussprache. Hdlb., 1962; idem . Tafeln z. Neumenschrift. Tutzing, 1965; Dijk S . J . P ., van . Papal schola «versus» Charlemagne // Organicae voces: FS J. Smits van Waesberghe. Amst., 1963. S. 21-30; Rayburn J . Gregorian Chant: A History of the Controversy Concerning its Rhythm. N. Y., 1964; Мурьянов М . Ф . Реконструкция романо-герм. cредневековых рукописей: На мат-ле ленингр. cобраний: АКД. Л., 1966; Cardine E . Semiologia gregoriana. R., 1968 (франц. пер.: Sémilogie grégorienne // EGreg. 1970. Vol. 11. P. 1-158; англ. пер.: Gregorian Semiology. Solesmes, 1982); Floros C . Universale Neumenkunde. Kassel, 1970. 3 Bde; Huglo M . Les Tonaires: Inventaire, analyse, comparaison. P., 1971; idem . Les livres de chant liturgique. Turnhout, 1988; idem . Les anciens répertoires de plain-chant. Aldershot, 2004; idem . Les sources du plain-chant et de la musique médiévale. Aldershot, 2004; idem . Chant grégorien et musique médiévale. Aldershot, 2005; idem . La théorie de la musique antique et médiévale. Aldershot, 2005; Treitler L . Homer and Gregory: The Transmission of Epic Poetry and Plainchant // MQ. 1974. Vol. 60. P. 333-372; idem . Oral, Written, and Literate Process in the Transmission of Medieval Music // Speculum. 1981. Vol. 56. P. 471-491; idem . The Early History of Music Writing in the West // JAMS. 1982. Vol. 35. P. 237-279; idem . Reading and Singing: On the Genesis of Occidental Music-Writing // Early Music History / Ed. I. Fenlon. Camb.; N. Y., 1984. Vol. 4. P. 135-208; St ä blein B . Schriftbild der einstimmigen Musik. Lpz., 1975. (Musikgeschichte in Bildern; Bd. 3, Lfg. 4); Corbin S . Die Neumen. Köln, 1977; Карцовник В . Г . Гимнографические элементы средневек. хорала: АКД. Л., 1985; он же . О невменной нотации раннего Средневековья // Эволюционные проблемы муз. мышления / Отв. ред.: А. Л. Порфирьева. Л., 1986. С. 21-41; он же . О романтической рецепции средневек. хорала // Музыка - язык - традиция / Отв. ред. В. Г. Карцовник. Л., 1990. С. 142-151. (Problemata musicologica; 5); он же . Владимир Великий, Брунон Кверфуртский и григорианское пение в Киевской Руси // Старинная музыка. 2003. № 1(19). С. 3-8; Vogel C . Medieval Liturgy: An Introd. to the Sources / Ed. W. G. Storey, N. K. Rasmussen. Wash., 1986; Лебедева И . Г . Принципы мелодической организации западноевроп. средневек. монодии: АКД. Л., 1988; она же . К изучению формульной структуры в хоральной монодии Средневековья (по поводу концепции Л. Трейтлера) // Муз. культура Средневековья: Теория - практика - традиция / Отв. ред. В. Г. Карцовник. Л., 1988. С. 11-23. (Problemata musicologica; 1); она же . Проблемы формульности в средневек. хорале // Старинная музыка в контексте совр. культуры. М., 1989. С. 148-156; Cattin G . La monodia nel Medioevo. Torino, 19912; Haug A . Neue Ansätze im 9. Jh. // Die Musik des Mittelalters / Hrsg. H. Möller, R. Stephan. Laaber, 1991. S. 94-128. (Neues Handb. der Musikwiss.; 2) Agustoni L ., Göschl J . Einführung in die Interpretation des Gregorianischen Chorals. Regensburg, 1987. Bd. 1: Grundlagen; 1992. Bd. 2: Ästhetik; Bj ö rkvall G ., Haug A . Tropentypen in Sankt Gallen // Recherches nouvelles sur les tropes liturgiques / Ed. W. Arlt, G. Björkvall. Stockholm, 1993. S. 119-174. (Stud. Latina Stockholmiensia; 36); Hiley D . Western Plainchant: A Handbook. Oxf., 1993; Palazzo E . Le Moyen Âge: des origines au XIIIe siècle. P., 1993. (Histoire des livres liturgiques); Turco A . Le chant romain: Les antiennes d"introït selon la version mélodique des manuscrits inédits du chant romain comparée a celles du grégorien & de l"ambrosien. Solesmes, 1993. (Subs. Gregoriana; 3); Москва Ю . В . Антифонарий № 1553/V из б-ки Львовского Гос. ун-та в свете певч. и рукописных традиций европ. Средневековья: АКД. М., 1995; Gregorianik: Stud. zu Notation und Aufführungspraxis / Hrsg. von Th. Hochradner, K. F. Prassl. W., 1996. (Musicologica Austriaca; 14-15); Morawski J . Recytatyw liturgiczny w sredniowieczney Polsce. Warsz., 1996. (Historia muzyki polskiej; 11); Kruckenberg-Goldenstein L . Sequence from 1050-1150: A Study of a Genre in Change: Diss. Iowa, 1997; Levy K . Gregorian Chant and the Carolingians. Princeton, 1998; Григорианский хорал / Сост.: Т. Кюрегян, Ю. Москва / Ред.: И. Лебедева. М., 1998. (Науч. тр. МГК; 20); Steiner R . Studies in Gregorian Chant. Aldershot, 1999; McKinnon J . W . The Advent Project: The Later - 7th-Cent. Creation of the Roman Mass Proper. Berkeley, 2000; idem . Gregorius presul composuit hunc libellum musicae artis // The Liturgy of the Medieval Church / Ed. Th. J. Heffernan, E. A. Matter. Kalamazoo (Mich.), 2001. P. 673-694; Kohlhaas E . Musik und Sprache im gregorianischen Gesang. Stuttg., 2001; Pfisterer A . Cantilena Romana: Untersuch. z. Überlieferung d. gregorianischen Chorals. Paderborn etc., 2002; Combe P . The Restoration of Gregorian Chant: Solesmes and the Vatican Edition. Wash., 2003; Western Plainchant in the 1st Millenium: Stud. in the Medieval Liturgy and its Music / Ed. by S. Gallagher. Aldershot, 2003; Поспелова Р . Л . Западная нотация XI-XIV вв.: Основные реформы. М., 2003. С. 50-79; Cantus Planus 2002: Рус. версия / Oтв. ред.: А. Вовк. СПб., 2004; Der lateinische Hymnus im Mittelalter: Überlieferung, Ästhetik, Ausstrahlung / Hrsg. A. Haug, Chr. März, L. Welker. Kassel etc., 2004. (MMMA. Subs.; 4); Die Erschliessung der Quellen des mittelalterlichen liturgischen Gesangs / Hrsg. D. Hiley. Wiesbaden, 2004. (Wolfenbütteler Mittelalter-Stud.; 18); Karp T . Infroduction to the Post-Tridentine Mass Proper. Middleton (Wisc.), 2005. (Musicological Stud. and Doc.; 54); Taruskin R . The Oxford History of Western Music. Oxf., 2005. Vol. 1: The Earliest Notations to the 16th Cent.; Il canto fratto - l"altro gregoriano: Atti d. conv. intern. di studi Parma - Arezzo, 2003 / Ed. M. Gozzi, F. Luisi. R., 2006.

В. Г. Карцовник

Материал из Википедии - свободной энциклопедии

Термин

Термин «григорианское пение» происходит от имени Григория I Великого (папа Римский в 590-604 годах), которому позднейшая средневековая традиция приписывала авторство большинства песнопений римской литургии. Реально роль Григория ограничивалась, по-видимому, лишь канонизацией литургического обихода, возможно, антифонария .

Григорианское пение нельзя воспринимать как абсолютную музыку , сущность его - распев текста, омузыкаленная (или даже «озвученная») молитва. Именно текст обусловливает (ненотируемый) свободный ритм распева, включая тончайшие ритмические нюансы, например, небольшое удлинение или уменьшение длительностей, легкие акценты внутри групп из кратких звуков, паузы разной величины между разделами «молитвословной» формы и т. д.

Григорианские распевы (тексты и музыка) классифицируются по литургической функции (песнопения оффиция и песнопения мессы) и по приуроченности к календарному празднику. Песнопения ординарные возобновляются с неизменными текстами (с изменением музыки) независимо от конкретного праздника или конкретной службы (например, Sanctus мессы, магнификат вечерни); песнопения проприальные (и текст и музыка) меняются в зависимости от церковного праздника (например, интроиты мессы и антифоны оффициев в праздничных службах, приуроченных к поминовению святых).

По степени мелодизации текста распевы подразделяются на силлабические (1 звук на 1 слог текста), невматические (2-3 звука на 1 слог) и мелизматические (неограниченное количество звуков на 1 слог). К первому типу относятся речитативные аккламации , псалмы и большинство антифонов оффиция , ко второму - преимущественно интроиты , коммунио (причастный антифон) и некоторые ординарные песнопения мессы , к третьему - большие респонсории оффиция и мессы (т. е. градуалы), тракты , аллилуйи , оффертории и др.

По типу исполнения григорианское пение подразделяется на антифонное (чередование двух групп певчих, так исполняются, например, все псалмы) и респонсорное (пение солиста чередуется с пением ансамбля/хора). Община в богослужебном пении в целом участие не принимает (за исключением некоторых общих молитв).

Первые полностью нотированные певческие книги, которые дошли до нас, датированы X веком (градуалы и антифонарии из Санкт-Галлена , Айнзидельна , Лана , Шартра и др.). Первоначально григорианское пение записывалось при помощи безлинейной невменной нотации , на основе которой в XII веке возникла линейная квадратная нотация . К XII-XIII векам григорианское пение утвердилось на территории от Британских островов до западно-славянских стран (Польша , Чехия).

С XIII века богослужебное пение западных католиков получило название cantus planus (буквально «плавный» или «ровный» распев) - подразумевается, одноголосный распев с ненотированным ритмом, в противовес cantus mensuratus (или mensurabilis , буквально «размеренный», т. е. мензурированный или мензуральный), т. е. многоголосной музыке с зафиксированным в нотации ритмом. Ныне термином cantus planus (англ. plainchant и т.д.) нередко называют совокупность всех региональных традиций («диалектов») григорианского пения.

Напишите отзыв о статье "Григорианское пение"

Примечания

Литература

• // Музыкальная энциклопедия. М, 1974
• В. Г. Карцовник // Православная энциклопедия . Том XII. - М .: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия» , 2006. - С. 461–471. - 752 с. - 39 000 экз. - ISBN 5-89572-017-Х
• Лебедев С. Н. Григорианский хорал // Большая российская энциклопедия, т. 7.- М., 2007 - с. 746–748.
• Лебедев С., Поспелова Р. Musica latina: Латинские тексты в музыке и музыкальной науке. - СПб. : Композитор, 2000. - 256 с. - 1000 экз. - ISBN 5-7379-0088-6 .
• Ефимова Н.И. Раннехристианское пение в западной Европе VIII-X столетий: К проблеме эволюции модальной системы средневековья - Москва: МГУ, 2004.
• Кюрегян Т. С., Москва Ю. В., Холопов Ю. Н. Григорианский хорал: Учебное пособие / Московская гос. консерватория имени П. И. Чайковского.- М., 2008.- 260 с.

• Apel W. Gregorian Chant. London, 1958.
• Dijk S. van, Walker J.H. The origins of the modern Roman liturgy. London, 1960.
• Stäblein B. Die Entstehung des gregorianischen Chorals // Musikforschung 27 (1974), S.5–17.
• Agustoni L., Göschl J.B. Einführung in die Interpretation des gregorianischen Chorals. Bd.1. Grundlagen. Regensburg: Bosse, 1987, 293 S. ISBN 3-7649-2343-1 . (= Bosse-Musik-Paperback, 31/1)
• Agustoni L., Göschl J.B. Einführung in die Interpretation des gregorianischen Chorals. Bd.2/I. Ästhetik. Regensburg: Bosse, 1992, 368 S. ISBN 3-7649-2430-6 . (= Bosse-Musik-Paperback, 31/2,1)
• Agustoni L., Göschl J.B. Einführung in die Interpretation des gregorianischen Chorals. Bd.2/II. Ästhetik. Regensburg: Bosse, 1992, 330 S. ISBN 3-7649-2431-4 . (= Bosse-Musik-Paperback, 31/2,2)
• Hiley D. Western Plainchant: A Handbook. Oxford, 1993.
• Saulnier D. Les modes grégoriens. Solesmes, 1997.
• The study of medieval chant, path and bridges, East and West: in honour of Kenneth Levy. Woodbridge; Rochester: Boydell Press, 2001. XX, 369 pp.

Ссылки

• (поиск по инципитам)
• по CAO
• Соловьёв Н. Ф. // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.
• (поиск григорианских распевов по инципитам; результаты - с аналитическими замечаниями, французским переводом текстов и конкордансом доступных в онлайне нотных рукописей)
• (англ.)

Roots and Beginnings Жанры и поджанры Fusion genres Пение Списки Другие темы

Отрывок, характеризующий Григорианское пение

– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
– Ну, как ладишь с начальством? – спросил Жерков.
– Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
– Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.

Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.
– А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, – сказал Кутузов.
Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
– Дай ка сюда это письмо, – сказал Кутузов, обращаясь к князю Андрею. – Вот изволите видеть. – И Кутузов, с насмешливою улыбкой на концах губ, прочел по немецки австрийскому генералу следующее место из письма эрцгерцога Фердинанда: «Wir haben vollkommen zusammengehaltene Krafte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu konnen. Wir konnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil, auch von beiden Uferien der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passirte, die Donau ubersetzen, uns auf seine Communikations Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren und dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wenden wollte, seine Absicht alabald vereitelien. Wir werden auf solche Weise den Zeitpunkt, wo die Kaiserlich Ruseische Armee ausgerustet sein wird, muthig entgegenharren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Moglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient». [Мы имеем вполне сосредоточенные силы, около 70 000 человек, так что мы можем атаковать и разбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеем Ульмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегами Дуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех, переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, ниже перейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить всю свою силу на наших верных союзников, не дать исполнить его намерение. Таким образом мы будем бодро ожидать времени, когда императорская российская армия совсем изготовится, и затем вместе легко найдем возможность уготовить неприятелю участь, коей он заслуживает».]
Кутузов тяжело вздохнул, окончив этот период, и внимательно и ласково посмотрел на члена гофкригсрата.
– Но вы знаете, ваше превосходительство, мудрое правило, предписывающее предполагать худшее, – сказал австрийский генерал, видимо желая покончить с шутками и приступить к делу.
Он невольно оглянулся на адъютанта.
– Извините, генерал, – перебил его Кутузов и тоже поворотился к князю Андрею. – Вот что, мой любезный, возьми ты все донесения от наших лазутчиков у Козловского. Вот два письма от графа Ностица, вот письмо от его высочества эрцгерцога Фердинанда, вот еще, – сказал он, подавая ему несколько бумаг. – И из всего этого чистенько, на французском языке, составь mеmorandum, записочку, для видимости всех тех известий, которые мы о действиях австрийской армии имели. Ну, так то, и представь его превосходительству.
Князь Андрей наклонил голову в знак того, что понял с первых слов не только то, что было сказано, но и то, что желал бы сказать ему Кутузов. Он собрал бумаги, и, отдав общий поклон, тихо шагая по ковру, вышел в приемную.
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.
Кутузов, которого он догнал еще в Польше, принял его очень ласково, обещал ему не забывать его, отличал от других адъютантов, брал с собою в Вену и давал более серьезные поручения. Из Вены Кутузов писал своему старому товарищу, отцу князя Андрея:
«Ваш сын, – писал он, – надежду подает быть офицером, из ряду выходящим по своим занятиям, твердости и исполнительности. Я считаю себя счастливым, имея под рукой такого подчиненного».
В штабе Кутузова, между товарищами сослуживцами и вообще в армии князь Андрей, так же как и в петербургском обществе, имел две совершенно противоположные репутации.
Одни, меньшая часть, признавали князя Андрея чем то особенным от себя и от всех других людей, ожидали от него больших успехов, слушали его, восхищались им и подражали ему; и с этими людьми князь Андрей был прост и приятен. Другие, большинство, не любили князя Андрея, считали его надутым, холодным и неприятным человеком. Но с этими людьми князь Андрей умел поставить себя так, что его уважали и даже боялись.
Выйдя в приемную из кабинета Кутузова, князь Андрей с бумагами подошел к товарищу,дежурному адъютанту Козловскому, который с книгой сидел у окна.
– Ну, что, князь? – спросил Козловский.
– Приказано составить записку, почему нейдем вперед.
– А почему?
Князь Андрей пожал плечами.
– Нет известия от Мака? – спросил Козловский.
– Нет.
– Ежели бы правда, что он разбит, так пришло бы известие.
– Вероятно, – сказал князь Андрей и направился к выходной двери; но в то же время навстречу ему, хлопнув дверью, быстро вошел в приемную высокий, очевидно приезжий, австрийский генерал в сюртуке, с повязанною черным платком головой и с орденом Марии Терезии на шее. Князь Андрей остановился.
– Генерал аншеф Кутузов? – быстро проговорил приезжий генерал с резким немецким выговором, оглядываясь на обе стороны и без остановки проходя к двери кабинета.
– Генерал аншеф занят, – сказал Козловский, торопливо подходя к неизвестному генералу и загораживая ему дорогу от двери. – Как прикажете доложить?
Неизвестный генерал презрительно оглянулся сверху вниз на невысокого ростом Козловского, как будто удивляясь, что его могут не знать.
– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.
– Vous voyez le malheureux Mack, [Вы видите несчастного Мака.] – проговорил он сорвавшимся голосом.
Лицо Кутузова, стоявшего в дверях кабинета, несколько мгновений оставалось совершенно неподвижно. Потом, как волна, пробежала по его лицу морщина, лоб разгладился; он почтительно наклонил голову, закрыл глаза, молча пропустил мимо себя Мака и сам за собой затворил дверь.
Слух, уже распространенный прежде, о разбитии австрийцев и о сдаче всей армии под Ульмом, оказывался справедливым. Через полчаса уже по разным направлениям были разосланы адъютанты с приказаниями, доказывавшими, что скоро и русские войска, до сих пор бывшие в бездействии, должны будут встретиться с неприятелем.
Князь Андрей был один из тех редких офицеров в штабе, который полагал свой главный интерес в общем ходе военного дела. Увидав Мака и услыхав подробности его погибели, он понял, что половина кампании проиграна, понял всю трудность положения русских войск и живо вообразил себе то, что ожидает армию, и ту роль, которую он должен будет играть в ней.
Невольно он испытывал волнующее радостное чувство при мысли о посрамлении самонадеянной Австрии и о том, что через неделю, может быть, придется ему увидеть и принять участие в столкновении русских с французами, впервые после Суворова.
Но он боялся гения Бонапарта, который мог оказаться сильнее всей храбрости русских войск, и вместе с тем не мог допустить позора для своего героя.
Взволнованный и раздраженный этими мыслями, князь Андрей пошел в свою комнату, чтобы написать отцу, которому он писал каждый день. Он сошелся в коридоре с своим сожителем Несвицким и шутником Жерковым; они, как всегда, чему то смеялись.
– Что ты так мрачен? – спросил Несвицкий, заметив бледное с блестящими глазами лицо князя Андрея.
– Веселиться нечему, – отвечал Болконский.
В то время как князь Андрей сошелся с Несвицким и Жерковым, с другой стороны коридора навстречу им шли Штраух, австрийский генерал, состоявший при штабе Кутузова для наблюдения за продовольствием русской армии, и член гофкригсрата, приехавшие накануне. По широкому коридору было достаточно места, чтобы генералы могли свободно разойтись с тремя офицерами; но Жерков, отталкивая рукой Несвицкого, запыхавшимся голосом проговорил:
– Идут!… идут!… посторонитесь, дорогу! пожалуйста дорогу!
Генералы проходили с видом желания избавиться от утруждающих почестей. На лице шутника Жеркова выразилась вдруг глупая улыбка радости, которой он как будто не мог удержать.
– Ваше превосходительство, – сказал он по немецки, выдвигаясь вперед и обращаясь к австрийскому генералу. – Имею честь поздравить.
Он наклонил голову и неловко, как дети, которые учатся танцовать, стал расшаркиваться то одной, то другой ногой.
Генерал, член гофкригсрата, строго оглянулся на него; не заметив серьезность глупой улыбки, не мог отказать в минутном внимании. Он прищурился, показывая, что слушает.